г. Москва
ул. Космодемьянских 31/1
ул. Космодемьянских 31/1
Начнем с того, что равнозначных альтернатив, эквивалентов полиграфу нет. Есть более эффективные и менее эффективные подходы и способы, которые различаются как по назначению, решаемым задачам так и по стоимости.
Полиграф, а точнее технология инструментальной детекции лжи на основе многоканального полиграфа отличается относительной доступностью, простотой и средним уровнем надежности результатов. Она неприменима к конкретным задачам, которые требуют надежного категоричного вывода.
Другими словами, она имеет недостатки и ее нельзя применять там, где нужен однозначный и достоверный вывод. Используя полиграф, мы всегда должны допускать вероятность ошибки.
А есть ли супернадежные технологии, которые могли бы решить такую сложную задачу. Ответ парадоксален – да и нет.
Когда мы говорим да, то имеем в виду упорядочивание данных с помощью элементарных логических операций, основанных на законах формальной логики, данных, основанных на обычном интервью. И именно этот подход лежит в основе классического дознания.
Когда же мы говорим нет, то имеем в виду, что на сегодня видимо нет специально созданных надежных технологий для выявления лжи.
Мы в случайном порядке обозначим несколько подходов, которые иногда употребляются если не как альтернативы полиграфу, то как подобные по задачам и объединяемые тем, что большая часть из них связана с разными сферами безопасности.
IX СИСТЕМЫ ОЦЕНКИ РЕЧИ И ТЕКСТА (параграф в процессе написания)
Это один из наиболее научно обоснованных и набирающих популярность способов выявления лжи по крайней мере в научной литературе, о чем свидетельствует масса преимущественно зарубежных публикаций за последние 10-15 лет.
Схематично способ выглядит так. Испытуемого помещают в томограф и проводят интервью, задают последовательно ряд вопросов. При этом с помощью томографа выделяют участки мозга, которые активизируются при ответе на заведомо ложные и заведомо правдивые вопросы, а в последствии замеряют, где именно, в каких структурах происходила активация при ответах на «боевые» вопросы. После чего делают вывод о правдивости или ложности ответов.
В одном отечественном исследовании, проведенном на базе института мозга, было установлено, что в акт лжи вовлекаются те же участки мозга, что участвуют в словообразовании новых фор. Так, если испытуемых просили образовать новый, неизвестный и несуществующий глагол от распространенного существительного, активизировалась зона мозга, которая принимала участие в индукции лжи. Для примера попробуйте образовать глаголы от существительных «карандаш», «ручка», «точилка».
Из образовавшихся трех глаголов первые два неупотребимые и несуществующие, но возможные – «карандашить» и «ручить» и лишь третий – «точить» употребимый. Таким образом авторы выявили зону мозга, которая вовлекается в продуцирование придуманной.
Практическое применение именно такого подхода сложно представить, поскольку в рамках процедуры вероятного лжеца необходимо мотивировать лгать, а точнее творить - создавать ложь в процессе измерительной части как бы здесь и сейчас, не вспоминать вымышленные ранее факты, а создавать новые как в примере с глаголами.
Плюс существенным недостатком этого способа является его высокая стоимость, не говоря уже о необходимости использования контрастного вещества в процессе измерения, что пока сводит на нет все его достоинства.
Во избежание путаницы перечислим несколько так называемых форм профайлинга - групп методов и подходов, которые в русском языке часто употребляются как синонимы. Такая путаница вызвана низкой рефлексией, отсутствием или недоступностью научных публикаций и сугубо практическим и локальным характером деятельности специалистов этого профиля.
Отсутствие границ форм и понятий чревато ошибками и курьезными ситуациями. Так был случай, когда группа отечественных специалистов полиграфологов прошла недельное в обучение по профайлингу у израильских специалистов. Специалисты ожидали курс по основам авиационного профайлинга, но получили представление по профайлингу криминальному.
Давайте попробуем разобраться и начнем с наиболее часто употребляемых значений, а это авиационный профайлинг и криминальный профайлинг.
Родиной авиационного профайлинга считается или по крайней мере признается Израиль. Под ним понимается комплекс мер, направленных на обеспечение авиационной безопасности через выявление опасных пассажиров. Такие пассажиры выделяются или точнее отличаются от профиля типичного пассажира видом или поведением.
Предположим, что мы хорошо знаем, как выглядит и как ведет себя средний, типичный пассажир, который летит по направлениям а, б и в. По логике авиационного профайлинга потенциально опасными будут считаться пассажиры, которые отличаются своим поведением и внешним видом от этого усредненного пассажира или профиля. Эти пассажиры требуют особого внимания до установления причин нетипичного вида или поведения.
Другими словами, в основе подхода не поиск сходства с типичным нарушителем, а отличие от нормы. Отсюда все, что не является нормой требует повышенного внимания.
Совсем другое дело криминальный профайлинг, где все внимание фиксируется на особенностях следов, которые были обнаружены на месте преступления, и которые могут характеризовать преступника. В своей совокупности следы на месте преступления могут характеризовать, оставившего их человека как признаки а, б, в, г и так далее.
В итоге мы можем собрать некий портрет, в котором есть признаки - пол, возраст, образование, специальность, место жительства. Этот портрет и получил наименования профиля преступника, а его поиск превратился в процесс соотнесения потенциальных подозреваемых с признаками этого профиля.
Но в отечественной традиции можно выделить еще несколько форм профайлинга.
Под профайлингом иногда понимают неинструментальную детекцию лжи, то есть процесс выявления лжи неким экспертом, который наблюдая за беседой либо беседуя сам способен выявить ложь путем выделения противоречий между тем что сказано и как сказано. Именно такой профайлинг мы называем любительским.
Основы подхода заложил наш соотечественник В.В. Пономаренко, который был представлен в работе «Практическая характерология. Методика 7 радикалов».
Подход имеет своей целью научить людей без профильного образования и специальных навыков типировать людей по внешним атрибутам – одежде, прическе, манере общаться.
На сегодня о мимике, жестах и потенциале их оценки на предмет достоверности сообщаемой информации известно достаточно много. Мы знаем, что мимическая мускулатура самая сложная мышечная структура в нашем организме; что она способна комбинировать до 10000 выражений, при этом базовых выражений всего 7 и они соответствуют 7 базовым эмоциям.
Мы знаем, что 3 из 7 эмоций связаны с ложью непосредственно. Это, как ни странно, страх, печаль и радость.
Мы хорошо научились разбираться мимике - у нас появилась система кодирования мимических движений, которая позволяет формализовывать и интерпретировать любое выражение лица экспертно и очень точно.
И наконец, мы знаем, что на наших лицах есть не только мимические проявления эмоции, но и другие изменения и эмоций среди них не много.
Пока мы не можем обучить распознаванию эмоций ни автоматизированные системы, ни широкую аудиторию.
Причина в том, что мимика сложна и эта сложность в том, что помимо эмоций лицо отражает еще маньеризмы (мимические привычки), тоническое состояние, волевые действия, и наконец самые непростые для обывателя движения, которые являются как ни парадоксально аналогами жестов. Последние сложны сами по себе и делятся на два класса.
Одни отражают когнитивные затруднения, другие функционируют как язык, то есть окрашены культурно и являются эквивалентами слов и целых выражений. К слову сказать мимические привычки (маньеризмы) тоже имеют культурную окраску и интерпретировать их вне культурного контекста тоже затруднительно.
И в этом ансамбле очень похожих друг на друга движений и их сочетаний, эмоций как оказалось не так много.
Немного истории о том, как появилось строго научное представление о работе жестов и мимики. На заре появления телевидения в ходе политической предвыборной компании в одной из западных стран один из кандидатов понравился аудитории заметно больше другого, что оказалось неожиданностью. Анализ записи показал, что выступления кандидатов отличались лишь присутствием жестикуляции – у менее симпатичного она отсутствовала, у фаворита была достаточно активной.
Стоит заметить, что речь идет о временах, когда телевидение только приобретало массовый характер, а политики имели опыт выступлений лишь по радио. Это и была отправная точка, которая приковала внимание к жестам как инструменту влияния.
Примерно в те же годы, в одном западном военном ведомстве случился коррупционный скандал, в результате которого высвободились ресурсы скомпрометированного исследовательского проекта. Замену искали недолго и выделили деньги «первому встречному» ученому, который как раз только начал изучать мимику и жесты. Перед ученым стояла простая задача. Нужно было ответить на вопрос - мимика и жесты специфичны или универсальны по отношению к культуре.
Другими словами - мимика и жесты у всех народов одинаковы или они отличаются? На тот момент считалось, что и мимика, и жесты исключительно культурно обусловлены и различаются у разных народов. Ученый доказали, что и мимика, и жесты носят универсальный характер, работают во всех культурах одинаково, но с некоторыми оговорками.
В последствии этот же ученый сделал еще ряд открытий. Он классифицировал самые типичные выражения лиц и их оказалось не так много и разработал представление о базовых эмоциях, которые соответствуют этим выражениям и систему кодирования этих выражений из элементарных движений. Существовавшие ранее представления об эмоциях и их выражении, хоть и имели многовековую историю, но носили преимущественно описательно-поэтический или теоретический характер.
Так появилась система кодирования лицевых движений. Каждая эмоция выражается в мимике одинаковыми для всех людей очень точными мимическими действиями - движениями. Например, условно для страха характерны одна совокупность движений, для презрения другая, для печали третья и так далее, а эти движения у всех людей одинаковы. Это позволило давать точную оценку изменениям мимики и отличать истинные эмоции от фальшивых.
Послойный сопоставительный анализ отчасти решает главную проблему, которая стоит перед любительским профайлингом. Напомним, что любительский профайлинг ориентирован на выделение эпизодов поведения, в которых нарушается согласованность речи и кинетического поведения. Считается, что искренние высказывания гармоничны, однородны - в них речевое поведение совпадает с кинетическим, а участки где эта гармония рушится могут содержать ложные высказывания.
Суть проблемы любительского профайлинга в том, что чтобы провести полноценный анализ поведения необходимо одновременно проанализировать большой поток данных – мимика, кинетическое поведение, речь и любые другие данные о поведении, которые доступны. Но это невозможно из-за ограниченности познавательных способностей человека.
Первый способ частичного решения проблемы большого потока данных - отсечь менее информативные признаки и сфокусироваться на более информативных. И это путь, по которому идут многие энтузиасты как от науки, так и от практики, однако пока такие универсальные индикаторы до сих пор не обнаружены.
Хотя сам путь и предоставил немало научных данных о том, как выглядит ложь и что она из себя представляет на уровне поведения. Например, на сегодня мы очень много знаем о речевых маркерах лжи, о признаках лжи в мимике, жестах и даже голосе. Однако все эти представления не являются системными и конвенциональными, а напротив часто противоречат и взаимоисключают друг друга.
И сегодня единственное в чем сходятся все специалисты, занимающиеся научным изучением лжи это то, что ложь когнитивно сложное явление.
Второй способ носит больше прикладной характер и сводится к фиксации поведения в записи и последующему послойному анализу. Запись делится на условные части по формам поведения. Каждая форма - речь, мимика, кинетическое поведение и жесты, голос анализируется отдельно как самостоятельный слой вне зависимости от других, исходя из уже выработанных в науке критериев.
Данные формализуются и заносятся в сводную таблицу, по заполнению которой появляется возможность строить обоснованные гипотезы о наличие или отсутствии лжи и степени искренности. И если мы говорим о возможности сделать гипотетический, но обоснованный вывод о наличии признаков лжи в поведении человека, которое зафиксировано в виде видеозаписи, то эта возможность на сегодня существует только в рамках похожей по принципам организации процедуры.
Однако и здесь немало ограничений, без указания на которые вопрос не удастся раскрыть даже поверхностно. Первостепенное значение имеют два аспекта - критерии, которые будут положены в основу оценки каждого канала и сам источник данных.
Как мы уже сказали выше на сегодня мы уже много знаем о речевых маркерах лжи, признаках лжи в мимике, жестах и голосе, но универсальных критериев по-прежнему не существует. Поэтому в своей работе мы ориентируемся на наиболее состоявшиеся и общепризнанные из них в науке. Второй аспект, который имеет значение – источник данных. И здесь важно, что далеко не все видеозаписи имеют перспективу успешной оценки, а только те, которые были сделаны в ходе специальным образом подготовленной и организованной беседы.
Полиграф появился и стал массово использоваться с США в начале прошлого века на фоне и параллельно и с изменением отношения общества и властей к дознанию и попыткам отказаться от физического насилия при проведении допросов.
Оглядываясь назад, мы можем увидеть, что за последние 100 лет дознание и допрос претерпели значительные изменения. В прошлое ушло физическое насилие, которое было эффективным, но приводило к большому количеству ложных признаний. Сейчас нам это сложно представить, но несмотря на формальный запрет физического насилия в дознании США, введенный еще в 1897 году, его фактическое использование сократилось только к началу 40-х годов, а прекратилось лишь в 60-е годы прошлого века.
Знаковым считается решение по делу «Миранды», принятое в 1966 году - Эрнесто Миранда был оправдан, а его признание было признано недобровольным. С тех пор процедура задержания в США сопровождается зачитыванием прав, которые называют «права Миранды», и мы можем ее видеть всякий раз, когда смотрим американские детективы.
Сложно сделать какой-то обоснованный вывод, а было ли использование полиграфа прямым ответом на отказ от применения насилия в дознании в США в начале века, но мы имеем право утверждать, что если эти процессы не имеют причинно-следственной связи, то они точно коррелируют.
Полиграф пришел на смену и стал небольшой альтернативой физическому насилию, которую использовали для раскрытия преступлений. Однако не получил широкого и массового применения прежде всего, потому что суды не принимали его в качестве доказательств.
Другой же альтернативой стало насилие психологическое, которое применялось для получения признаний вплоть до конца ХХ века в США, Канаде и Англии в рамках дознания.
Популярная и самая агрессивная манипулятивная технология допроса, которая стала использоваться широко, как не странно была предложена полиграфологом Джоном Ридом. Он заметил, что поведение причастных проверяемых в ходе процедуры проверки на полиграфе незначительно отличается, от поведения тех, кто проходил проверку успешно.
Рид продолжил и разработал немашинную (безполиграфную) систему допроса, основанную на конкретных типах вопросов и ответов, которая существенно увеличила количество признаний. Так по данным на конец ХХ века в США до 80 процентов подозреваемых отказывались от своих прав на молчание и адвоката («права Миранды») и половина из них признавалась в преступлении во время допроса.
Считалось, что невиновный никогда не признается в преступлении, которого он не совершал несмотря ни на какие манипуляции, но, к сожалению, это оказалось далеко не так и подход подвергся критике в научной литературе, как агрессивный, манипулятивный и дающий большое число ложных признаний.
Однако подход Рида и поныне имеет много последователей и каждый желающий может пройти как курс дистанционного обучения так при большом желании и очного обучения. Более подробную информацию можно получить из первоисточника по ссылке здесь.
Несмотря на то, что сама по себе технология выявления стресса на основании анализа голоса является одной из наиболее научно обоснованных, на деле она практически бесполезна для решения задач, связанных с выявлением лжи.
Технология простая - все мы знаем, что иногда в состоянии волнения голос может меняться, дрожать и поскрипывать. Научным языком это объясняется так - под воздействием стресса меняется частота основного тона голоса. Это можно заметить не только с помощью точных замеров, но иногда и на слух - голос как бы становиться немного тоньше. Связки напрягаются, натягиваются и, в связи с этим звук становиться выше.
И если говорить о технической стороне вопроса, то замерить такое изменение не составляет труда. Но сложность в другом.
Каждый ли раз мы испытываем стресс когда говорим неправду
Конечно же нет. Гораздо чаще ложь не сопровождается стрессом и именно поэтому технология фиксирует только небольшую часть лжи, и только той, что сопровождается стрессом.
Плюс ко всему кроме лжи мы будем фиксировать любой стресс, отражающийся в голосе. А ведь у нас бывает много ситуаций, когда мы испытываем стресс и при этом абсолютно правдивы.
Таким образом, надежды многих энтузиастов использовать эту технологию для детекции не оправдались.
Авторы подхода Кирчер и Раскин справедливо замечают, что ложь когнитивно сложнее правды. Принцип, на котором строится система, которую разработали ученые связан с ситуативным замером размера зрачка с высокой частотой и его отклонения по вертикали и горизонтали от линии читаемого текста вопроса. Размер зрачка в моменте ознакомления с вопросами и ответа на вопросы незначительно, на 0,1 мм увеличивается при решении более сложных задач.
Подход предполагает увеличение нагрузки и когнитивной сложности на вопросы за счет использования при составлении опросника т.н. методики последовательных препятствий.
Подход хорошо себя зарекомендовал при решении кадровых скрининговых задач, но показал слабые результаты при проведении разбирательств и расследований. Еще одним слабым местом для конечного потребителя оказалась необходимость синхронизации рабочей станции, на которой проходит тестирование с сервером, поскольку обработка результатов происходит удаленно в компании разработчике решения.
Системы контроля движения глаз уже давно не экзотика, а реальность. Они уже много лет широко применяются в изучении качества визуального контента и влияния рекламных продуктов, замере их эффективности на тестовую аудиторию.
Создание новых систем выделения аффективного, а следовательно, значимого контента с помощью таких инструментов с технической точки зрения не составляет большого труда и остается лишь вопросом времени.
Не исключено, что такие сервисы как Ютюб, Тик-Ток и аналогичные сервисы, которые имеют возможность проводить мониторинг глаз пользователя через фронтальную камеру смартфона при просмотре вертикальных видео давно тестируют описанные возможности без ведома владельцев смартфона. Возможно, именно этим объясняется такая потрясающая адаптивность контента под пользователей в Ютюб и особенно в Тик-ток.
Принцип, который лежит в основе подхода был сформулирован А.Р. Лурия и звучит так – наличие аффекта разрушает нормальное течение ассоциаций. На деле это правило приводит к тому, что любая деятельность страдает под действием аффективных воспоминаний.
Сам А.Р. Лурия в эксперименте показал, что если потенциальному преступнику задавать вопросы касаемо деталей преступления и ставить задачу, одновременно с ответами нажимать на резиновую грушу, которая издает звуковой сигнал то по мере того, как вопросы будут непосредственно касаться содеянного, настоящий преступник будет сбиваться. Его целенаправленная детальность по нажиманию груши будет ломаться и разрушаться.
Другим наглядным примером является так называемый «Тест Струппа», который называют тестом цветов и слов, когда перед испытуемым ставится задача называть цвет слова абстрагируясь от его значения. В случае если слова имеет субъективно аффективную окраску испытуемый теряет контроль, нарушает инструкцию.
Другим примером реализованного принципа является КПСА – компьютерный психо-семантический анализатор, разработанный Игорем Смирновым, нашим соотечественником, за которым в начале двухтысячных годов закрепилось звание «основателя психотронного оружия».
КПСА задумывался как диагностический инструмент, фиксирующий моторные сдвиги, возникающие в ответ на предъявление испытуемым группы стимулов, часть из которых могла восприниматься как аффективная. Выделенные таким образом аффективные стимулы в категориях Смирнова имели статус ППСМ – патологических психо семантических матриц, аффективных следов в памяти, которые сравнимы с импринтинговыми переживаниями.
КПСА выступал как диагностическая часть большого комплекса, нацеленного не только на выявление, но и на терапию, модификацию, нейтрализацию этих патологических следов. Так или иначе КПСА в течение ряда лет присутствовал на отечественном рынке и не без успеха применялся как альтернатива полиграфу.